Кажется,
в 1776 году, когда в Альта Калифорния возникла миссия Кармело, человек
двадцать новообращенных индейцев однажды ночью внезапно предали веру и
наутро покинули свои хижины. Событие это, не столь уж значительное,
могло, однако, послужить дурным примером...
отрывок из произведения:Ферма
Бэттлов слыла среди обитателей Райских Пастбищ местом проклятым,
ребятишки же считали, что там обитают привидения. И хотя земля на ферме
была плодородная, сочная, никто ее не домогался; и в доме никто не
хотел жить, ибо печалью и угрозой веет от земли и дома, внезапно
покинутых теми, кто любил их и здесь трудился. И деревья вокруг
брошенного дома были темные, и тени их на земле возбуждали тревогу.
Вот
уже пять лет как опустела ферма Бэттлов. Сорняки, забывшие, что такое
мотыга, вымахали выше кустов. В саду мощно разрослись фруктовые
деревья, ветви их переплелись между собой. Фруктов стало больше, но
размером они сделались поменьше. Ежевика проросла сквозь корни яблонь,
яблоки, падая, скрывались в ней.
Сам дом, двухэтажное, добротное,
прямоугольное здание, был прекрасен и величав, пока не потемнела его
белая окраска, но затем произошли события, которые сделали его
заброшенным и одиноким. Дикие растения оплели веранды, стены дома стали
серыми от ветра и дождей. Мальчишки, эти лейтенанты, всегда готовые к
войне против творений рук человеческих, повыбивали во всех окнах стекла
и вытащили из дома все, что только можно было вытащить. Мальчишки ведь
считают, что каждый предмет, достаточно легкий, чтобы его уволочь, и не
имеющий хозяина, всегда сгодится дома для какой нибудь игры. Они
выпотрошили дом, забросали всяким мусором колодцы, а потом по чистой
случайности, тайно покуривая на сеновале настоящий табак, сожгли до
основания амбар. Пожар, как водится, свалили на бродяг.
Опустошенная,
заросшая сорняками ферма находилась почти в центре долины. По обе
стороны от нее расположились самые богатые, процветающие участки в
поселке. Она торчала, как бельмо в глазу, рядом со своими нарядными,
ухоженными соседками. Жителям поселка это место казалось зловещим,
поскольку с ним были связаны ужасная история и совершенно непостижимая
тайна.
Два поколения Бэттлов прожили на ферме. Джордж Бэттл пришел
сюда, на запад, в 1863 году из штата Нью Йорк; был он тогда молод –
призывного возраста. Мать дала ему денег на покупку фермы и на
постройку большого, просторного дома. Когда все было сделано, Джордж
Бэттл послал за матерью. Старуха собралась в путь, наивно полагая, что
весь мир – это не более чем десять миль во все стороны от ее деревни.
Она увидела легендарные города – Нью Йорк, Рио и Буэнос Айрес. Едва
отплыв от Патагонии, она умерла, и моряки похоронили ее в серых волнах
океана, а гробом ей послужил кусок холста и три звена привязанной к
ногам якорной цепи, а она то мечтала лечь в могилу на домашнем
кладбище, где полно своих.
Джордж Бэттл стал присматривать себе
женщину, в которую не жалко было бы вложить капитал. В Салинасе он
обрел мисс Мертл Камерон, старую деву тридцати пяти лет, обладательницу
небольшого приданого. Мисс Мертл не вышла замуж оттого, что страдала
некоторой склонностью к эпилепсии, болезни, которую в те времена
называли «падучей» и приписывали гневу божьему. Джордж не стал
тревожиться из за этого. Он понимал, что не все ему по карману. Мертл
стала его женой, родила ему сына, а потом, после того как она дважды
попыталась поджечь дом, ее заключили в маленькую частную тюрьму в Сан
Хозе, под названием «Санитариум Липмана». Остаток дней своих она
прожила там, вышивая на холсте картины из жизни Иисуса Христа.
А
затем хозяйство в доме Бэттлов вели многочисленные раздражительные
домоправительницы из тех, кто помещает в газетах объявление: «Вдова, 45
лет, ищет место экономки на ферме. Хорошо готовит. Грамотна». Они
являлись одна за другой и в течение нескольких дней были милы и
печальны, пока не узнавали о существовании Мертл. Тут они, сверкая
глазами, принимались громко топать по всему дому, глубоко возмущенные
тем, как их ловко облапошили.
Джордж Бэттл к пятидесяти годам
превратился в сгорбленного работой старика, сурового и неприветливого.
Он не поднимал глаз от земли, которую так терпеливо обрабатывал. Руки –
грубые, темные, в трещинах, похожие на медвежьи лапы. А ферма была
прекрасна. Деревья в саду, все, как одно, аккуратно подстрижены и
ухожены. На ровных, сделанных как по линейке грядках зеленели свежие
овощи. Джордж любил свой дом, он разбил перед домом цветник. Второй
этаж так и остался необитаемым. Эта ферма представляла собою поэму,
сложенную человеком, не умеющим говорить. Он терпеливо создавал
ландшафт и ждал свою Сильвию. Сильвию он не дождался, но, ожидая ее,
продолжал выхаживать свой сад. Все эти годы рядом с отцом рос сын, но
Джордж почти не обращал внимания на мальчика. Для него существовали
только фруктовые деревья и зеленые, свежие грядки на огороде. Когда сын
его Джон покинул дом – он стал странствующим проповедником, – Джордж не
скучал о нем. Он продолжал трудиться, с каждым годом все ниже
пригибаясь к земле. Соседи никогда не заговаривали с ним, – все равно
он их не слушал. У него были всегда скрючены руки, и постепенно они
превратились в некие приспособления – рукоятки всевозможных
инструментов, словно срастались с его ладонями. Он умер в шестьдесят
пять лет – от старости и кашля.
